Куда идти работать после литературного института. Куда пойти учиться литературный институт имени горького. Нина Шалфей - корреспондент Сахалинской телекомпании

Анонимщиков читать не стоит вообще. Есть некоторые комментарии - я прямо вижу по ним, что учились люди.
Мне сейчас очень хорошо видно, какая ситуация с учебой в ЛИТе и кто как учится. Я поступила после сорока лет, я смотрю со взрослой позиции (Это не к годам, а к психологии больше. Когда невротизма меньше и не обижаешься, как ребенок и не мнишь себя Богом, а спокойно реагируешь на замечания, разбираешь свои ошибки, исправляешь их и доводишь работу до конца).
Очень много студентов ведут себя, как капризные дети, которые, к сожалению, не хотят увидеть и услышать. Будто им кто-то, что-то должен. Я сама так делала раньше, поэтому очень близки все их оценки.
Одна девочка пришла на лекцию, сидит и говорит: "А когда нам скажут куда идти и что делать!?" Они все еще ждут. И дело не в возрасте, а в отношении к жизни.
И во ВГИКе такая же история. Я тоже туда поступала и не жалею, что выбрала ЛИТ. Педагоги у нас высококлассные. Я не говорю, что я молодец или нет, но это мое решение, значит мне и надо находить выход. Потому что это мне надо. И поэтому я решила, что мне необходимо ходить на все семинары, идти за консультацией к педагогу помимо сессий, искать и добиваться. И не смотреть на других и сравнивать себя с другими. Которые делают преждевременные необоснованные выводы только потому, КАК педагог на них поглядел, что и как сказал и не сделал вовремя что-то эдакое для студента. А студенты-то что делают. Мне это, только потребительское отношение понятно, они по-другому не умеют, но оно мне неинтересно. Ведь это мы позволяем, а не нас кто-то... мучает, не дает, выводит.
Узнавайте сами, сделайте 21 раз и может тогда дойдет, а то с первого раза они не поняли, пытайтесь понять. Потом и начинаются обвинения в том, что институт плохой и выпускает не пойми кого. От меня лично зависит. Или еще правильнее -уходите,будьте честны перед собой.
А по журналистскому опыту помню, что всегда есть люди, которые на любую хорошую новость напишут гадости. Ну что же, как говорил один известный актер в приватной беседе: "Нам п...люли, что пряники!" Будем крепчать. Я конечно еще на первом курсе и старославянский с языкознанием мне дается тяжело, но я каждый день учу, пишу и читаю что-то. И ведь сейчас, прошло время, я лучше читаю и понимаю разницу между моносемией и полисемией, хотя бы. Но я и этого не знала раньше. И я уже помимо сессии несколько раз встретилась с замечательным педагогом по старославянскому Юрием Михайловичем Папяном и тоже мало еще понимаю. Но многие и этого не делали. Я не хвалю себя, но уже сейчас вижу, как родится еще одна небылица про старослав. Скажут,да это ужасно, невозможно понять, кошмарно все. Так кто тебе мешал вместе еще одной тупой псевдодружеской тусы поехать в ЛИТ, встретится и понять. Ответственность! Не мама и не папа и не бабушка, а я сделаю!
И дочь у меня знает про это и сама просит за себя и решает свои вопросы. А некоторые студенты, простите меня, даже имени педагога и название предмета не знают, а имеют наглость просит четверку.
Извините, друзья, что загрузила вас, быть может. Но я в вас верю, если вам не понравится или будет непонятно, вы или спросите или бросите читать. Я готова к любому варианту. А Литинститут - это не пафосное крикливое место, он спокойный, очень живой и настоящий. И если кто-то не будет работать после окончания лит.работником, это все равно для каждого думающего человека хорошая школа, которая пригодится в жизни. Это уж точно. Это мое мнение, может быть, я ошибаюсь. Спасибо!))

Интервью писателя Алексея Варламова, с октября 2014 года занимающего место ректора единственного в мире Литературного института

Текст: Михаил Визель
Фото: litinstitut.ru

Чему учат в Литинституте? Разве можно «научить писать»?

Литинститут отличается от заграничных writing workshops, которые настроены на бòльшую степень «профессионализации», если можно так выразиться. Там вопрос «можно ли научить писать?» правомерный, туда приходят люди, которых преимущественно учат писательскому мастерству и ничему больше.

Литературный институт задумывался иначе — он возник по инициативе Горького в 30-е годы, когда страна боролась с неграмотностью и стоял вопрос о повышении культурного уровня. Я думаю, что в той или иной степени эта горьковская мысль не исчезла. Литературный институт создает обстоятельства, в которых человек, имеющий талант, может стать писателем. Студенты Литературного института получают очень широкое гуманитарное образование. Когда я сам был начинающим писателем, то ходил на писательские семинары при московской писательской организации, читал литературные журналы. Помню, везде была такая установка: чем больше профессий писатель переменит, тем оно лучше, а образование, культура — это все вторично. Но по прошествии лет я очень четко вижу, писателей без образования не бывает. Платонов, Шукшин, Клюев — все они были чрезвычайно образованы, хотя порой эту образованность скрывали. Для пишущего человека образование, которое дают в Литинституте, — правильное, даже необходимое. Кроме того, Литинститут замечателен тем, что он создает литературную среду. Молодому писателю особенно важно оказаться среди людей, больных той же «высокой болезнью», что и он. Эта среда заряжает, испытует, она отсекает лишних. В любом вузе студенты учатся не только у преподавателей, но и друг у друга. В Литературном институте степень участия студенческого компонента в образовании очень велика. В Литинституте учат воздух, стены, атмосфера…

Чему лично вы учите своих студентов?

Я веду семинар прозы на заочном отделении с 2006 года. Когда меня сюда пригласили, я не очень хорошо понимал, чему могу их научить. Если бы я сам учился в свое время в Литинституте, наверное, мне было бы легче. Нашим мэтром на писательских семинарах, о которых я уже говорил, был Федор Колунцев — довольно известный в 60–70-е годы писатель. С нами работали Николай Евдокимов, Анатолий Приставкин, — я видел разных мастеров, видел, как они работают. У Колунцева, например, я научился деликатности — не навязывать свое мнение, а принимать человека таким, какой он есть. Семинаристы у нас, кстати, были очень агрессивные — получался такой интересный контраст между агрессией писательского «молодняка» и мастером, который пытается все это смягчить и расставить правильные акценты. Мне это было очень симпатично, для меня это было примером. Мне кажется, что прежде чем говорить о том, чему можно учить в Литературном институте, гораздо важнее выстроить свои отношения со студентами. Перед тобой оказываются не просто ученики, которых ты должен научить таблице умножения, перед тобой — твои коллеги. Неизвестно еще, кто из вас талантливее, всё может перемениться — здесь возраст, литературные заслуги и опыт не могут играть такой роли, которую они играют в академической науке, где иерархия выстраивается однозначно.

С «заочкой» интересно еще вот что. Раньше в Литературный институт нельзя было поступить после школы — сюда приходили люди с жизненным опытом, и для литературы это правильно. Сегодня же на очном отделении учится много молодых, которые пришли сразу после школы. С заочниками немного иначе, их я воспринимаю особенно — порой у меня учатся люди, которые старше, чем я. Во время сессии мы обсуждаем с ними их работы, я ставлю перед собой задачу показать сильные и слабые стороны автора. Как мне кажется, сильные стороны показывать даже важнее, потому что на первом этапе человека можно просто погасить, уничтожить критикой. Одна из целей творческих семинаров — дать возможность автору попробовать себя в самых разных жанрах. Например, своим студентам я давал задание написать документальный рассказ о хорошо знакомом им человеке. У кого-то это получилось, у кого-то нет. Как говорил Чехов, маленькая собака не должна смущаться наличия больших собак. Каждая собака лает своим голосом. Научить студента Литинститута — значит научить его адекватно оценивать самого себя, свой голос, свой размер, свой вес. Когда автор слишком себя переоценивает или, напротив, уничижительно к себе относится — это одинаково плохо. Важно не прямо воздействовать на человека, а скорее подвести его к тому, чтобы он сам видел, что у него получается лучше, а что хуже.

И как? Есть результаты? «Новые Гоголи», так сказать?

Сейчас я набрал второй семинар. Работой своего первого семинара я был доволен: студенты написали неплохие дипломы, одна из моих учениц получила премию «Дебют», другая студентка вошла в шорт-лист премии «Радугай». Мне кажется, что для них это время не прошло напрасно — я чувствовал, что им интересно, что они охотно приходят на семинары. Если в литобъединении, куда я ходил, большой дружбы не было — мы были сами по себе, как-то ревниво друг на друга поглядывали, — то в Литературном институте я видел, что никто никому не мстит, никто ни на ком не отыгрывается. Наверное, главное, что есть в Литинституте — это литинститутское братство.

В 1930-е годы Литинститут был задуман Горьким одновременно с Союзом писателей как часть равновесной конструкции: самородки становились профессиональными советскими писателями. Кого готовит Литинститут сегодня?

Литинститут готовит по двум специальностям: литературная работа и художественный перевод. Люди, которые отсюда выходят, практически все неплохо устраиваются. Сегодня потребность в тех, кто умеет грамотно, четко и стилистические верно излагать на бумаге свои мысли, очень высока, но таких людей мало где готовят. Сейчас мы скатываемся в систему тестирования, плюсиков и минусиков, правильного заполнения граф — растет другое поколение. Людей, которые могут выйти за границы этих граф и связно изложить свои мысли, становится все меньше. В самом широком смысле Литинститут готовит специалистов, умеющих выражать свои мысли хорошим русским языком устно и письменно. Выражены эти мысли могут быть в разных жанрах — художественная проза, документальная проза, публицистика, журналистика. Так или иначе, главной профессией выпускника Литературного института является слово. Студентов учат делать так, чтобы слово приносило им средства к существованию. Тот человек, который это понимает и в себе это культивирует, будет более успешным.

Вы говорили о том, что студенты стали часто поступать после школы. Можете рассказать подробнее - кто сейчас приходит в Литинститут?

Сейчас тех, кто приходит сразу после школы, значительно больше, тем более на очном отделении. Это, конечно, создает определенные проблемы — творческие и психологические. Но что поделать, это обстоятельства, в которых мы сегодня живем. Изменился и гендерный состав: девочек сейчас гораздо больше. Мальчики не идут в профессию, понимая, что она не очень хлебная. Но в литературе вообще очень заметно женское присутствие.

Понятно, что в Литературном институте каждый год — это Год литературы. А планируются ли какие-то специальные мероприятия в этом году? Как вы лично понимаете, что такое Год литературы?

Для меня отрадно, что возникла такая идея, потому что о литературе в последнее время стали говорить все реже. вызвало противоречивую реакцию в литературном сообществе: говорили о том, что не тех авторов читали со сцены. Мне немного грустно было за этим наблюдать. «Что, — думал, — писатели за люди такие! Что ни случится — скандал». Получается, что страсть к разрыву, к скандалам сильнее, чем даже прагматический интерес. Как раз на открытии прозвучали замечательные слова из Нобелевской лекции Бродского, где он говорил о том, что самое страшное преступление против литературы — это не цензура, не сжигание книг, а пренебрежение литературой. Мне кажется, что последние годы мы жили в ситуации пренебрежения литературой — пророчество Бродского странным образом сбылось.

Год литературы — это шанс ситуацию переломить, стратегически это мысль верная. Другое дело, чем она будет подкреплена. Для меня таким реальным подкреплением, которое формально не связано с Годом литературы, но хронологически с ним совпадает, стало то, что в школы в прошлом году вернули сочинение. Это, конечно, не совсем сочинение по литературе, в профессиональном учительском сообществе идут споры, каким оно должно быть, но все же это шаг в правильном направлении. Вне русской литературы невозможно наше воспитание в полном смысле этого слова. Отказавшись в последние 15–20 лет от литературы, мы сделали то, что даже большевики не делали, оторвав детей от русской классики. Год литературы как инициатива, идущая с самого верха, – некий позитивный сигнал. Надеюсь, что сочинения не заболтают, что оно так и останется, и Год литературы будет в этом смысле весомым аргументом.

А практически?

В практическом смысле — у нас в институте планируется ряд мероприятий, которые мы будем проводить и сами, и с другими профильными организациями, такими как Пушкинский музей, Дом русского зарубежья, Публичная библиотека Салтыкова-Щедрина в Санкт-Петербурге. Я хочу на площадке Литинститута собрать всех редакторов толстых журналов, чтобы они обсудили , провести совещание руководителей литературных объединений России.

Вообще присутствие литературы в обществе определяется двумя критериями – это школа и СМИ. Вот в школе что-то сдвинулось, а в СМИ пока нет: например, открытие Года литературы показывал канал «Культура», а не «Первый» или «Россия». «Культура» — замечательный канал, но если мы сравним его аудиторию с аудиторией «Первого»… Для меня это был тревожным сигналом — получается, что культура и литература находятся в некой интеллектуальной резервации. Я уверен, что открытие Года литературы в МХТ в прайм-тайм на Первом канале пошло бы прекрасно. То, что это не случилось, лично для меня очень печально. Но будем надеяться, что покажут закрытие, которое не станет закрытием литературы в России…

Не так давно была проведена «квалификация вузов», в ходе которой был признан несостоятельным такой старейший московский вуз, как Литературный институт. Однако помимо количества безработных выпускников у вуза есть еще множесто показателей, которые определяют его ценность. О том, что такое Литинститут сегодня, рассказывает Борис Николаевич Тарасов , ректор Государственного Литературного института им. А.М. Горького, русский писатель, доктор филологических наук, член Правления Союза писателей России.

- Есть ли различие между советским и современным абитуриентом?

Советские абитуриенты были более возрастными. Многие поступали, имея за спиной большой жизненный опыт. Современный же первокурсник литинститута только покинул школьную скамью. Кроме того, к нам приезжали поступающие из всех уголков Советского союза. 1991 год стал переломным моментом. Большинство молодых людей не знали, как в новых условиях устраивать свою жизнь. Конкурс резко снизился: абитуриенты 90-х были преимущественно из Москвы и Санкт- Петербурга. Сейчас ситуация выровнялась. Последние годы мы входим в лидирующую десятку по высоким балам ЕГЭ. Расширилась и география: все больше людей из провинции приезжают поступать в наш ВУЗ.

- Что Вы можете сказать о подготовленности абитуриентов?

С введением новой формы аттестации уровень знаний упал. В среднем, школа дает неважные знания по русскому и литературе. Количество часов уменьшается. И часто талантливые люди не могут поступить из-за отсутствия соответствующей подготовки. Но мы не ограничиваемся экзаменами по профилирующим предметам. У нас есть еще дополнительные испытания творческого характера: абитуриенты пишут этюд на заданную тему и проходят собеседование, которое должно показать их знания в пограничных областях и понимание современной литературной ситуации. Знания, недополученные в школе, приходится корректировать, восполнять уже здесь, в стенах литинститута. Со своей стороны мы ведем направленную работу с потенциальными абитуриентами. Работаем со школами, лицеями. При вузе есть подготовительные курсы. А в течение весенне-осенних каникул мы проводим международные совещания юных дарований, на которые приезжают из Украины, Белоруссии, разных городов России.

- Как изменился образовательный процесс с советских времен?

Поскольку литературный институт обладает своей неповторимой спецификой, и эта специфика, конечно, сохраняется, не смотря ни на какие изменения в обществе, у нас проводятся творческие семинары прозы, поэзии, публицистики и критики. Эта главная составляющая. Но другая, не менее важная - классическое университетское образование филологического профиля с его широким диапазоном предметов. Упор делается на изучение русского языка в его разных видах. У нас очень серьезное переводческое отделение. Оно уникально, потому что как таковые переводческие отделения существуют во многих университетах, но только в нашем - студенты обучаются художественному переводу. В связи с тем, что изменяется конъюнктура трудоустройства, в последние годы мы вводим все новые и новые предметы: редакторское и издательское дело, авторское право, политология, социология, экономика. Это расширяет базис и дает возможность студентам находить себя в дальнейшем на разных поприщах.

В дипломе ваших выпускников написано «литературный работник». Что это значит? Где может работать выпускник литинститута?

Это очень широкое понятие. Позволяет при некоторых корректировках устраиваться на работу в разных областях. В первую очередь, непосредственно в литературном процессе. Некоторые преподают, причем не только в вузах, но и в школах. Находят применение и в госучреждениях. Также работают на радио, телевидении, в журналах и газетах. И не только как редакторы, но и как авторы, режиссеры, продюсеры. Особенно те, кто вернулся на свою малую родину. И конечно, занимаются переводами. Так что, диапазон применения и трудоустройства наших выпускников очень большой.

- Есть ли информация о том, чем занимаются выпускники последнего десятилетия?

Да, конечно. На сайте вы можете найти имена всех, кто окончил Литинститут с 1971 года. Мы следим за судьбой наших выпускников и гордимся ими. Маргарита Шарапова, Алиса Ганиева, Светлана Рыбакова, Георгий Давыдов, Даниил Файзов и многие-многие другие - активные участники литературного процесса. Некоторые студенты остаются преподавать у нас, например Мария Ватутина – выпускница 2008 года, лауреат Бунинской премии 2012 года. Другой недавний выпускник Александр Демахин был признан лучшим учителем года и получил награду из рук президента. Он преподает культуралогию и мировую художественную культуру в Сергиевом Посаде.

- Как влияют на работу вуза новые законы, касающиеся образования?

Вы имеете в виду мониторинг эффективности вузов? Так закон с ним связанный в силу еще не вступил. Да и как вам сказать? Ведь мониторинг касался, если можно так выразиться, материально-технической, экономической составляющей ВУЗов. Речь шла об обеспеченности площадями, общем количестве дохода, приходящегося на 1 преподавателя, процентах иностранных выпускников, обучающихся в вузе, затрат на науку и так далее. Здесь речь идет не о содержательной стороне, как многие думают. Не о том, какие учебники издает институт, какие проводит конференции. В этом году будут учтена та специфика, которая касается творческих вузов, в том числе литературного института. Это будет уже другая история. Посмотрим, какие будут критерии и как это будет учтено.

- С какими проблемами сталкивается вуз?

Нам конечно поскольку мы не занимаемся ни информационными, ни нано технологиями, ни производством, хотелось бы больше иметь средств как раз на материально-техническое обеспечение. На ремонт общежития, например. И эти проблемы решаются постепенно. Так, по поручению Владимира Путина мы включены в федерально-адресную программу и нам выделены средства на реставрацию здания университета. Мы сейчас находимся на стадии завершения проектных работ, уже скоро - после утверждения проекта - должны приступить к непосредственно реставрации. А благодаря Президентскому гранту наши преподаватели получают достойную зарплату – литинститут находится в списке вузов-лидеров по этому показателю.

Беседовала

Дарья Крупенко

Не в правилах нашей редакции печатать анонимов. Поэтому мы долго думали, что делать с письмом некоего Игната Литовцева. Проблемы подняты вроде серьёзные, факты приведены ужасные. Но… А с другой стороны: что же теперь, всё замолчать, сделать вид, будто Литинститут цветёт и пахнет? В конце концов то, что студент побоялся поставить свою реальную фамилию, тоже о многом говорит. Значит, не всё так ладно в датском королевстве. Но чтобы никто не мог обвинить редакцию в тенденциозности и предвзятости, мы готовы опубликовать мнения всех заинтересованных лиц и групп. Наша конечная цель: добиться, чтобы Литинститут превратился, наконец, в авторитетный вуз. Шарашкины конторы никому не нужны.

П ять лет на-зад я про-чи-тал ма-те-ри-ал Дми-т-рия Бы-ко-ва «Ос-та-но-вить кры-со-ло-ва», опуб-ли-ко-ван-ный в жур-на-ле «Ого-нёк» (№ 38, 2005), о не-нуж-но-с-ти Ли-те-ра-тур-но-го ин-сти-ту-та им. А.М. Горь-ко-го. В бы-ков-ской ста-тье ос-нов-ной упор де-лал-ся на то, что - ци-ти-рую - «вы-пу-ск-ник Ли-тин-сти-ту-та как раз мень-ше все-го под-го-тов-лен к про-фес-си-о-наль-ной ли-те-ра-тур-ной де-я-тель-но-с-ти», «Ли-тин-сти-тут пло-дит лиш-них лю-дей».

В то вре-мя я вни-ма-тель-но изу-чал все ма-те-ри-а-лы по-ле-ми-ки в пе-ча-ти и в Се-ти. Мне бы-ло важ-но удо-с-то-ве-рить-ся, сто-ит ли всё-та-ки по-сту-пать в ле-ген-дар-ный вуз или вре-мя его уш-ло без-воз-врат-но? Тог-да я при-нял сто-ро-ну за-щи-ты, а те-перь, по-сту-пив в Ли-тин-сти-тут и про-учив-шись в нём не-ко-то-рое вре-мя - до-са-дую на по-те-рян-ное вре-мя.

Пе-рей-ду сра-зу к су-ще-ст-ву де-ла. Сту-ден-тов в ин-сти-ту-те мно-го. Боль-ше, чем нуж-но и воз-мож-но. Бе-рут прак-ти-че-с-ки всех без раз-бо-ра, в по-след-ние не-сколь-ко лет ко-ли-че-ст-во всту-пи-тель-ных эк-за-ме-нов со-кра-ще-но до пре-де-ла, а тут ещё и ЕГЭ. И это при том, что не-сколь-ко зна-ко-мых мне ус-пеш-ных и та-лант-ли-вых пи-са-те-лей при-зна-ва-лось, что прой-ти твор-че-с-кий кон-курс они не смог-ли. А кто смог? Вот, к при-ме-ру, не-дав-няя вы-пу-ск-ни-ца се-ми-на-ра очер-ка и пуб-ли-ци-с-ти-ки (под ру-ко-вод-ст-вом все-ми за-бы-то-го «ко-с-ми-че-с-ко-го» жур-на-ли-с-та Юрия Апен-чен-ко ) Со-фья Лу-ган-ская - го-ло-вная боль всех ма-ло-маль-ски об-ра-зо-ван-ных ли-тин-сти-тут-ских сту-ден-тов. Все шесть лет обу-че-ния (Лу-ган-скую, как осо-бо про-дви-ну-тую, при-ня-ли в ма-ги-с-т-ра-ту-ру) сту-ден-ты пи-са-ли за неё не толь-ко ака-де-ми-че-с-кие кон-троль-ные ра-бо-ты, кур-со-вые и ре-фе-ра-ты, но и ста-тьи, очер-ки, рас-ска-зы… А ма-ги-с-тер-ский дип-лом, по-свя-щён-ный пе-да-го-ги-че-с-кой ме-то-ди-ке Сер-гея Еси-на , де-ла-ли боль-шим кол-лек-ти-вом, да при-чём бес-плат-но. Ни-кто из пре-по-да-ва-те-лей не за-ме-тил или не за-хо-тел за-ме-тить чу-до-вищ-но-го под-ло-га, пе-ре-чёр-ки-ва-ю-ще-го сам смысл обу-че-ния ли-те-ра-тур-но-му ма-с-тер-ст-ву.

Что же ка-са-ет-ся са-мих се-ми-на-ров, то и тут не всё так бла-го-ст-но, как хо-те-лось бы рек-то-ру Бо-ри-су Та-ра-со-ву , пре-вра-тив-ше-му Ли-тин-сти-тут в соб-ст-вен-ный пье-де-с-тал. До-с-ка пре-по-да-ва-тель-ских и сту-ден-че-с-ких пуб-ли-ка-ций в ко-ри-до-ре ин-сти-ту-та по-де-ле-на меж-ду быв-шим и ны-неш-ним рек-то-ром. Они как буд-то со-рев-ну-ют-ся в тще-сла-вии. Это до-воль-но за-бав-но. Впро-чем, дру-гие с ни-ми кон-ку-ри-ро-вать не в со-сто-я-нии. Сту-ден-ты не толь-ко не мо-гут, но и ча-ще все-го не стре-мят-ся пуб-ли-ко-вать-ся. Ес-ли че-ст-но, мно-гие за все пять лет так ни-че-го и не пи-шут, а дип-лом вар-га-нят из всту-пи-тель-ной ра-бо-ты, до-бав-ляя от-кро-вен-ную, вы-ко-вы-рян-ную из но-з-д-ри хал-ту-ру. Все зна-ют, что дип-лом-ную ра-бо-ту им обя-за-тель-но за-чтут.

Вер-нём-ся всё-та-ки к се-ми-на-рам. Боль-шин-ст-во ма-с-те-ров - лю-ди не про-сто по-жи-ло-го, но очень пре-клон-но-го воз-ра-с-та. Обу-чать сту-ден-тов им фи-зи-че-с-ки тя-же-ло, а за-ча-с-тую уже и неохо-та. Но ме-с-та свои они дер-жат креп-ко и не по-ки-да-ют до са-мо-го кон-ца. Ка-жет-ся, что в уволь-не-ние их от-прав-ля-ет са-ма Смерть. Что же ка-са-ет-ся рек-то-ра или зав. ка-фе-д-рой лит-ма-с-тер-ст-ва Сер-гея Еси-на, то оба они свя-за-ны с ма-с-те-ра-ми лич-ны-ми от-но-ше-ни-я-ми и ста-вят эти от-но-ше-ния вы-ше здра-во-го смыс-ла и поль-зы для ву-за.

Ру-ко-во-ди-те-ли се-ми-на-ров де-лят-ся на не-сколь-ко ка-те-го-рий. Во-пер-вых, это из-ве-ст-ные ли-те-ра-то-ры, ко-то-рые ли-бо в си-лу воз-ра-с-та, ли-бо из-за не-уме-ния и не-же-ла-ния ни-че-го не да-ют сво-им сту-ден-там. Ев-ге-ний Рейн , на-при-мер, по-се-ща-ет се-ми-на-ры край-не ред-ко, ча-с-то не зна-ет сво-их сту-ден-тов в ли-цо или по име-ни, поч-ти не раз-би-ра-ет чу-жих тек-с-тов, бы-с-т-ро сво-ра-чи-ва-ет об-суж-де-ние. Но он хо-тя бы мо-жет рас-ска-зать о друж-бе с Брод-ским , эф-фект-но по-ды-мить труб-кой. Не-ко-то-рым сту-ден-там и это-го до-ста-точ-но, мол, по-бол-та-ли с клас-си-ком. Ин-на Виш-нев-ская - то-же ин-те-рес-ный рас-сказ-чик, но она дав-но уже не по-яв-ля-ет-ся на за-ня-ти-ях, а её се-ми-на-ры по дра-ма-тур-гии ве-дёт по-че-му-то про-за-ик Есин. Оле-ся Ни-ко-ла-е-ва - вро-де бы и от-но-си-тель-но мо-ло-да, и от-но-си-тель-но по-пу-ляр-на, и от-но-си-тель-но та-лант-ли-ва, но пе-да-гог из неё ни-ка-кой. Да, ино-гда она мо-жет со-брать сту-ден-тов у се-бя на да-че в Пе-ре-дел-ки-но, по-бол-тать за ча-ем с ва-ре-нь-ем, но этим «обу-че-ние» и ог-ра-ни-чи-ва-ет-ся. Игорь Вол-гин вро-де бы и се-ми-на-ры про-во-дит, и гос-тей при-во-дит из-ве-ст-ных, но льви-ную до-лю вни-ма-ния от-да-ёт уча-ст-ни-кам сво-ей МГУш-ной сту-дии «Луч», ко-то-рые по-че-му-то яв-ля-ют-ся по втор-ни-кам в Ли-тин-сти-тут, об-суж-да-ют-ся там и го-да-ми не да-ют вы-сту-пить за-кон-ным сту-ден-там.

Пре-по-да-ва-те-ли вро-де Вла-ди-ми-ра Фир-со-ва или Ми-ха-и-ла Ло-ба-но-ва дав-но уже ни-че-го не зна-чат в лит-про-цес-се, а та-кие, как Вла-ди-мир То-роп-цев - ни-ког-да и не зна-чи-ли. Весь твор-че-с-кий учеб-ный про-цесс в Ли-тин-сти-ту-те дер-жит-ся на се-ред-няч-ках вро-де Га-ли-ны Се-дых, Ин-ны Рос-тов-це-вой, Сер-гея Ару-тю-но-ва . На их се-ми-на-рах учит-ся по не-сколь-ку де-сят-ков сту-ден-тов, что пре-вы-ша-ет лю-бые воз-мож-но-с-ти и обес-це-ни-ва-ет пре-по-да-ва-ние. Сту-ден-ты то-го же Апен-чен-ко - сплошь блат-ные физ-куль-тур-ни-ки и плов-цы, ко-то-рых бе-рут в Ли-тин-сти-тут для уча-с-тия в меж-ву-зов-ских спор-тив-ных со-рев-но-ва-ни-ях. Они, как и Лу-ган-ская, толь-ко ими-ти-ру-ют твор-че-с-кую де-я-тель-ность, но, в от-ли-чие от неё, хо-тя бы за пла-ту. «Но-во-мир-цы» Рус-лан Ки-ре-ев и Ан-д-рей Ва-си-лев-ский ис-прав-но ве-дут се-ми-на-ры, но у них сво-е-об-раз-ные пред-став-ле-ния о ху-до-же-ст-вен-ном вку-се.

Но са-мый во-пи-ю-щий слу-чай - это, ко-неч-но, се-ми-нар Вла-ди-ми-ра Гу-се-ва . Един-ст-вен-ный на весь ин-сти-тут се-ми-нар кри-ти-ки. Сам Гу-сев дав-но уже пре-вра-тил-ся в оди-оз-ную и са-мо-па-ро-дий-ную фи-гу-ру. Мы, сту-ден-ты, со сме-хом чи-та-ем его па-ра-но-и-даль-ные пе-ре-до-ви-цы в га-зе-тён-ке «Мос-ков-ский ли-те-ра-тор», ко-то-рую для нас ре-гу-ляр-но вы-кла-ды-ва-ют в ин-сти-тут-ском ко-ри-до-ре. Там во-об-ще мно-го че-го по-зор-но-го. На-при-мер, так на-зы-ва-е-мые «Но-во-сти», в ко-то-рых по-сто-ян-но та-су-ют-ся име-на Ма-ки-с-ма За-мше-ва, Ива-на Го-луб-ни-че-ва, Вла-ди-ми-ра Бо-я-ри-но-ва, Вла-ди-ми-ра Сил-ки-на и дру-гих чи-нов-ных гра-фо-ма-нов из Мос-ков-ской пи-са-тель-ской ор-га-ни-за-ции. Стран-но, что ре-пор-та-жи о вру-че-нии ни-че-го не зна-ча-щих ме-да-лек, ко-то-рые штам-пу-ют-ся по за-ка-зу МГО СП ог-ром-ным ти-ра-жом, ви-ди-мо, для под-ку-па и умас-ли-ва-ния раз-лич-ных пре-фек-тов, ми-ли-цей-ских чи-нов и уз-ко-ло-бой во-ен-щи-ны, в по-след-нее вре-мя ста-ли по-яв-лять-ся в та-ком ува-жа-е-мом из-да-нии, как «НГ-ExLibris». Ви-ди-мо, и там кто-то ку-пил-ся на по-дач-ки жи-ре-ю-щих псев-до-па-т-ри-о-тов.

Мои од-но-курс-ни-ки в шо-ке от то-го, что про-ис-хо-дит на гу-сев-ском се-ми-на-ре. Ма-ло то-го, что сам ру-ко-во-ди-тель не име-ет ни ма-лей-ше-го пред-став-ле-ния о те-ку-щем лит-про-цес-се, дав-но в нём не уча-ст-ву-ет в ка-че-ст-ве кри-ти-ка, а толь-ко на-пи-ва-ет-ся и клей-мит «жи-дов» и «ли-бе-ра-лов», так те-перь на па-ру с ним се-ми-нар ве-дёт не-кая Жан-на Го-лен-ко . Кста-ти, не ей ли по-свя-ще-ны «сти-хи», то и де-ло по-яв-ля-ю-щи-е-ся в «Мос-ков-ском ли-те-ра-то-ре» за под-пи-сью Вла-ди-ми-ра Гу-се-ва. Его го-ме-ри-че-с-кий «Днев-ник ме-т-ри-че-с-кий» изо-би-лу-ет са-мой низ-кой по-ш-ля-ти-ной. «Коль жен-щи-на ЖИ-ВА, моя эрек-ция / Не по-буж-да-ет ни к ка-кой кор-рек-ции; / Но при-зна-ки са-мо-лю-би-вой ры-бы / И брон-то-за-в-ра ох-ла-дить смог-ли бы». Или: «Ког-да я Си-сеч-ку це-лую, / Ты ж от-ве-ча-ешь «Маль-чик мой». Или: «Я це-лую ей пят-ки / Ну и паль-чи-ки ног. / Це-ло-вал без ог-ляд-ки / Всё что мог и не мог. / Пле-чи, за-дик и поль-чиЧ-ки / Си-си, но-жеч-ки мня…» (ор-фо-гра-фия ав-то-ра)?

Ста-ро-жи-лы Ли-тин-сти-ту-та по-мнят, как Го-лен-ко де-ла-ла свою ка-рь-е-ру. Рань-ше она чис-ли-лась про-сто ас-си-с-тен-том. Те-перь, ви-ди-мо, за-хо-те-ла стать со-ру-ко-во-ди-те-лем се-ми-на-ра. С од-ной сто-ро-ны, хо-ро-шо: по-че-му бы и нет? Све-жая кровь и плоть. Од-на-ко на де-ле ме-то-ды Го-лен-ко ока-за-лись сов-сем не све-жи-ми, а очень да-же гни-лы-ми - кон-сер-ва-тив-но-ав-то-ри-тар-ны-ми. Се-ми-на-ри-с-ты вос-пи-ты-ва-ют-ся в ат-мо-сфе-ре вза-им-ных до-но-сов, спле-тен, бра-ни и дав-ле-ния. Есть свои ше-с-тёр-ки-ябе-ды, есть свои лу-зе-ры, ко-то-рых при-ня-то пуб-лич-но уни-жать. На-и-бо-лее спо-соб-ные сту-ден-ты и те, кто про-сто не хо-тят под-чи-нять-ся са-мо-влюб-лён-ной и ни-ко-му не из-ве-ст-ной «ма-с-те-ри-це», дав-но уш-ли - кто в дру-гие се-ми-на-ры (в ос-нов-ном про-за-и-че-с-кие), кто во-об-ще за-брал до-ку-мен-ты из ин-сти-ту-та. Са-мое ин-те-рес-ное, что Жан-на Го-лен-ко фор-маль-но да-же не яв-ля-ет-ся ни-ка-ким ру-ко-во-ди-те-лем, а толь-ко ра-ди ам-би-ций вво-дит на-ив-ных ос-тав-ших-ся сту-ден-тов в за-блуж-де-ние. По-сле каж-до-го се-ми-на-ра ей при-во-зят от-чё-ты о се-ми-на-рах. Ес-ли Го-лен-ко в от-чё-те вы-ве-де-на не-до-ста-точ-но ле-ст-но и ве-ле-ре-чи-во, от-чёт бра-ку-ет-ся и пе-ре-пи-сы-ва-ет-ся до пол-ной без-лич-но-с-ти и пре-кло-не-ния. Вот та-кой вот ма-лень-кий на-по-ле-он-чик. По слу-хам, ме-тя-щий уже в зав. ка-фе-д-рой.

Нет, при всей сво-ей до-са-де я не счи-таю, что Ли-тин-сти-тут нуж-но не-мед-лен-но за-крыть. Во-все нет. Тут пре-по-да-ют хо-ро-шие пе-да-го-ги (хо-тя, го-во-рят, луч-шие уш-ли не-сколь-ко лет на-зад, не вы-дер-жав та-ра-сов-ской ат-мо-сфе-ры). Но это от-но-сит-ся к ака-де-ми-че-с-кой ча-с-ти. А вот с твор-че-с-кой ча-с-тью всё очень пло-хо. И вы-ход, на мой взгляд, - толь-ко один: об-но-вить боль-шин-ст-во се-ми-на-ров, уве-ли-чить ча-сы се-ми-нар-ских за-ня-тий, ак-тив-нее при-вле-кать сту-ден-тов к прак-ти-ке, го-раз-до стро-же от-би-рать их при по-ступ-ле-нии. Не-дав-но Ли-тин-сти-тут по-лу-чил го-су-дар-ст-вен-ную под-держ-ку. Сей-час про-ис-хо-дит ак-тив-ный «рас-пил» вы-де-лен-ных де-нег. Зар-пла-та штат-ных пре-по-да-ва-те-лей взле-те-ла вы-ше их са-мых дерз-ких меч-та-ний. Сайт Ли-тин-сти-ту-та пе-с-т-рит ви-ди-мо-с-тью на-уч-ной и твор-че-с-кой де-я-тель-но-с-ти. Но на де-ле ни-че-го не ме-ня-ет-ся. Мож-но бы-ло бы мах-нуть ру-кой на Ли-те-ра-тур-ный ин-сти-тут и пре-до-ста-вить его во-ле судь-бы: день-ги в кон-це кон-цов за-кон-чат-ся, ста-ри-ки уй-дут по ес-те-ст-вен-ным при-чи-нам, и всё пой-дёт сво-им че-ре-дом, но вый-дут ли из за-го-на для «лиш-них лю-дей» на-сто-я-щие спе-ци-а-ли-с-ты в ли-те-ра-ту-ре? Да, за по-след-ние го-ды из недр Ли-тин-сти-ту-та яви-лось не-сколь-ко ин-те-рес-ных ав-то-ров, чьи име-на бо-лее или ме-нее за-мет-ны в лит-про-цес-се. Но это ско-рее во-пре-ки, чем бла-го-да-ря. Ин-сти-тут им не по-мог, а ско-рее по-ме-шал бы-с-т-рее и пол-нее ре-а-ли-зо-вать-ся. К то-му же, их ко-ли-че-ст-ва со-вер-шен-но не-до-ста-точ-но для фор-ми-ро-ва-ния ка-кой-то «но-вой вол-ны» в ли-те-ра-ту-ре, что во-об-ще-то яв-ля-ет-ся, на мой взгляд, ос-нов-ной це-лью Ли-тин-сти-ту-та. На де-ле аб-со-лют-но по-дав-ля-ю-щее боль-шин-ст-во вы-пу-ск-ни-ков Ли-та - не-под-го-тов-лен-ные, «лиш-ние» лю-ди. «Лиш-ние» - для куль-ту-ры. А по-жа-луй, да-же и вред-ные.

К со-жа-ле-нию, я не мо-гу под-пи-сать-ся сво-им име-нем. Я ещё до-учи-ва-юсь в Ли-тин-сти-ту-те, и моя под-пись под этим ма-те-ри-а-лом оз-на-ча-ла бы для ме-ня не-мед-лен-ное от-чис-ле-ние. На ве-ли-ко-ду-шие ру-ко-вод-ст-ва я не рас-счи-ты-ваю. Вы спро-си-те, а по-че-му я сам не по-ки-ну этот вуз? Го-ды учё-бы на се-ми-на-ре поч-ти окон-ча-тель-но от-вра-ти-ли ме-ня от ли-те-ра-ту-ры, но у ме-ня сло-жил-ся здесь круг дру-зей, да и дип-лом о выс-шем об-ра-зо-ва-нии, ка-ким бы ли-по-вым это об-ра-зо-ва-ние ни бы-ло, мне не по-ме-ша-ет. Гру-бо, но прав-да.